Бизнес на "органах"

- С апреля 2003 года следствием перелопачена масса информации. И не обнаружено ни одного эпизода, когда было бы доказано, что органы изымались у живого человека. На мой взгляд, и данное дело не содержит достаточных доказательств для непреложного вывода о том, что врачи, готовящиеся к изъятию почек пациента Орехова, заведомо понимали, что он еще жив. Больше того, там нет доказательств того, что он был-таки жив. Изначально он попал в больницу с диагнозом, который фактически исключал возможность для него дожить до конца этого дня. У него в голове была гематома объемом больше 600 мл, из-за этого начался отек мозга, и мозг уже пошел в ствол позвоночника. Все свидетельства, что он шевелил руками-ногами и головой, - это от лукавого. Человек с такой гематомой в голове ничем размахивать не может. Это исключено. Более того, материалы дела, прежде всего - заключения экспертиз, на мой взгляд, непреложно свидетельствуют о том, что его смерть наступила до того, как врачи-трансплантологи начали раскладывать свои инструменты, чтобы приступить к изъятию почек.

- По делу проведено достаточно экспертных исследований, и ставить и под сомнение их выводы нет оснований. Более того, их как раз достаточно для вывода в пользу защиты, а не обвинения. Ни в одной экспертизе не содержится сведений о том, что смерть Орехова наступила, как утверждают врачи госпиталя МВД, в 17-03. Эксперты - а это все специалисты высочайшего уровня - искали ответ на главный вопрос: был ли он жив или нет? Следователь ставил перед экспертами вопрос: назовите точное время наступление момента смерти. Но ни одна экспертиза, в том числе и судебно-медицинская, не дает точное время смерти, а всегда называет промежуток. Они провели двойной подсчет и ответили: смерть наступила не позднее 6 часов с момента доставления, либо не позднее чем столько-то часов от момента появления трупных пятен. И так, и эдак этот момент падает на промежуток между 15 до 16 часами, то есть временем в которое констатировали смерть реаниматологи. - Для следствия важно было выяснить мотив преступления, в котором обвиняют врачей? Сумело ли следствие его обнаружить?

- Некоторое время назад один из бывших работников Московской прокуратуры в ответ на мою реплику: "Там же нет состава преступления!" бросил фразу: "Да, состава там нет, но там такой бардак! На бумагах нужных подписей нет!" Но отсутствие бумаг или подписей - это компетенция Минздрава, а не прокуратуры. А здесь речь идет об ответственности людей не за то, что они плохо составили бумаги, а за то, что они хотели лишить человека жизни. Для того, чтобы продать куда-то эти органы? Но в материалах дела нет ни одного факта такой продажи, хотя следствие добросовестно проанализировало огромный объем информации. И врачи эти - полунищие люди, как большинство наших врачей. Говорить о том, что они купаются в долларах, - помилуйте, это вранье чистой воды. Термин "вранье" я полагаю вполне применимым к тем публикациям, которые появляются в газетах, и готов отвечать за это перед любым судом, если они захотят со мной спорить. Не думаю, что захотят.

- Во-первых, экспертиза по поводу того, чей это голос, не проводилась. Во-вторых, сами записи низкого качества, сквозь хрипы, сипы и шум с трудом можно уловить то, что там говорится. Нередко из контекста вырываются отдельные фразы, что придает им прямо противоположный смысл. В случае с Ореховым даже возник спор между Пятничуком и реаниматологами 20-й больницы. Они сказали: "Забирай его, он твой". А он ответил: "Нет, еще рано, у него кома второй степени, а нужна кома-4". Вызвали заместителя главврача Лирцман, она вместе с Пятничуком подошла к Орехову. Его состояние быстро ухудшалось, пока они подошли, кома достигла 4-й степени. Лишь после этого Пятничук согласился начинать.

- Да, врачи еще какое-то время поддерживают сердечную деятельность, даже если мозг не работает, чтобы почка не умирала, потому что мертвая почка для пересадки не годится. И когда ворвались милиционеры, медсестры еще поддерживали дыхание при помощи искусственной вентиляции легких.

- В худшем случае - 20 лет. В нехудшем - компромиссный приговор. Вот смотрите: статья "расстрельная", что называется, но ни у одного из подозреваемых с апреля прошлого года и по конец апреля нынешнего года даже подписку о невыезде не брали. То есть меры пресечения не было вообще - когда это было по таким тяжелым обвинениям? На самом деле, мне кажется, все понимают эфемерность обвинений.

- С точки зрения добросовестной юриспруденции я абсолютно убежден, что там нет состава преступления, и могу это доказать любому непредубежденному юристу. Но когда я ссылаюсь на статью УПК, а мне говорят: "Да бросьте вы, Юрий Артемьевич!", как будто я говорю на языке суахили... При таком подходе я не могу гарантировать нормальный исход дела. Но мы все, адвокаты, участвующие в этом деле, постараемся.

- Орехова подобрали на улице с пробитой головой. Теоретически надо было возбуждать уголовное дело и выяснять все обстоятельства. Но дело рассматривалось лишь на уровне отделения милиции, и там было отказано в возбуждении дела, поскольку по заключению заместителя хорошевского межрайонного прокурора Говорова смерть наступила от травмы, полученной при падении. Но г-н Говоров не судебный медик, который может давать такие заключения.

- Мысль о том, что это заказное дело, у меня возникла именно в тот момент, когда я подумал: а почему, собственно, Хорошевская прокуратура? Но когда я узнал, что на ее территории находится НИИ трансплантологии и искусственных органов, которым руководит главный трансплантолог России Валерий Шумаков, я понял, что бьют именно туда. Эта мысль нашла некоторое подтверждение и позже. Дело в том, что незадолго до этой истории возник еще один всероссийский центр, который занимается пересадкой почек, причем он был открыт без согласования с главным трансплантологом страны, которое было необходимо в этом случае. Один из учредителей нового центра - бывший министр здравоохранения Юрий Шевченко.

- Да, именно. Но система трансплантологии - это все-таки система, предусматривающая учет возможных доноров, отслеживание ситуации, ведение листа ожидания больных, которые ждут пересадки, регулирование потока изъятых органов. Эти операции частично финансируются бюджетом, частично выполняются платно. И я не исключаю, что люди, открывшие второй такой центр, где-то подспудно, возможно, имели в виду направить на себя все эти потоки, в том числе и денежные. Для этого сначала надо было разрушить старую систему.

Это не импровизация врачей - таков порядок

На вопросы "Известий" ответила также руководитель Московского городского центра органного донорства Марина МИНИНА.

- В заключении экспертизы написано, что в его крови не было обнаружено никаких средств, о которых пишут в газетах. Но даже идеально забранный у трупа орган, то есть после смерти мозга и на еще бьющемся сердце, все равно страдает от ишемии в любом случае. На всемирных конгрессах трансплантологов большая часть времени посвящена одному этому вопросу: как сохранить жизнеспособность органа, предназначенного для пересадки. За границей потенциальному донору, который уже в агонии и спасти его нельзя, подобные препараты вводятся прямо в кровоток. И давно доказано, что это не способствует его смерти. Но речь идет о спасении органа, потому что осложнения, связанные с пересадкой нежизнеспособного органа, несравнимы вообще ни с чем. Это тромбоз сосудов, это первично нефункционирующий трансплантат, который через месяц-два удаляется, - вплоть до того, что может вызвать смерть реципиента. Серьезность этого никто не хочет понять. Что мы можем сделать в наших условиях? Изъяв почки, мы их "отмываем" - так называется процесс введения специального консервирующего раствора, в который добавляют лекарственные средства, снимающие спазм сосудистого русла. В том числе и пентамин. Это не импровизация врачей - таков порядок. Мы вводим эти препараты либо в пакет с консервирующим раствором, либо стерильным шприцем в артерию уже изъятой почки. Но никто Орехову их не вводил. Приготовленные шприцы с этим препаратом лежали в лотке.

- Да, мы этого и не отрицаем. Но в крови Орехова не было найдено ни этих препаратов, ни их метаболитов.

Татьяна БАТЕНЕВА